ИнтересноеПсихология: | Категория: » Из жизни звезд, Истории из жизни Соло на макинтоше
Михаил Идов хотел стать известным журналистом в Америке, а стал, к своему удивлению, популярным писателем в России.
Пару лет назад я зашел в одну редакцию, специализирующуюся на освещении свежих культурных инициатив. Там царило необычайное оживление: люди ерзали на рабочих местах, как пассажиры только что приземлившегося лайнера. Какая-то девушка промчалась мимо меня в кабинет главного редактора, на бегу расплескивая кофе и повторяя как в трансе: «Идов, Идов приехал». Издание в те дни действительно устраивало презентацию первого романа Михаила Идова «Кофемолка», который он написал по-английски, а потом сам же вместе с женой и перевел на русский. Девицы кусали губы: «Боже, какая прелесть, он не знает, как перевести handjob». Мужской журналистский кагал тоже с редким единодушием расшаркался перед конкурентом, даже в развязном русскоязычном фейсбуке никто не вывесил статус типа «как же вы достали с вашим Идовым!» Презентация давно и успешно отгремела, однако ажитация не только не сошла на нет, но и распространилась далеко за пределы издательского дома. Недавно я был в гостях на новой квартире у одного крупного телевизионного чиновника. Хвастаясь апартаментами, он едва ли не первым делом счел должным указать на небольшую оттоманку: «Вот здесь ночует Михаил Идов, когда останавливается в Москве». Апогеем культурного помешательства стал совершенно гоголевский безе, который влепила Идову Ксения Собчак на вручении премии «Человек года GQ». Фотография лауреата покинула пределы интеллектуального глянца и облетела даже таблоиды, а сам зацелованный на всякий случай удалил себя на некоторое время из фейсбука. Все это довольно удивительно, если учесть, что речь идет о человеке, который совершенно не пользовался приемами, которые в современной России делают журналиста популярным. Он не сочинял социальных статей с названиями вроде «Закоротило», не фарцевал архивными западными терминами типа «хипстер», не матерился в культурологических текстах, не бил на благотворительную жалость, не предрекал смерть бумажной прессе, и вообще скорее бубнил, а не жег глаголом. Темы лучших его статей - заблудившаяся в Нью-Йорке азиатская бабушка, война хипстеров с хасидами за велосипедную дорожку или история панка, открывшего пиццерию. Нью-йоркская рок-группа самого Идова Spielerfrau прогорела. «Нет повести печальнее на свете, чем повесть о постпанковом квартете», - прокомментировал Михаил. Да и «Кофемолка», в сущности, тоже история неудачи. То есть, грубо говоря, Идов продает эстетику провала. Он рассказывает: «Еще до того, как была написана «Кофемолка», я опубликовал статью про неудавшееся кафе, из которой каким-то боком вырос и роман. А вскоре после этого я написал статью на музыкальный сайт Pitchfork Media, с которым довольно активно сотрудничал. Одна из последних статей называлась «Хит, которого не было». Про то, как группа Cloudroom, написавшая совершенно неотразимый шлягер, попыталась, вместо того чтобы продаться большому лейблу, запустить его на радио самостоятельно, ну и чем все это закончилось. Обе статьи имели какой-то успех, я ходил на радио, что-то там рассказывал и думал, что нашел свою тему. Я даже шутил в то время, что работаю над сборником «Провал Михаила Идова», где будет примерно десять соответствующих историй. Думал и вправду написать антитезу американской мечте - смешные документальные истории о том, как у людей что-то не получается». Идов - это такой, пользуясь словами автора «Москвы - Петушков» Венедикта Ерофеева, вдумчивый принц-аналитик, давно и счастливо женатый, без видимых вредных привычек и в некоторых ракурсах удивительным образом похожий на Дензела Вашингтона. Успех писателя можно объяснить тем, что он посланец классической американской журналистики. Журналистики, основанной на репортаже, но не от первого лица, включающей в себя интервью, но не в режиме вопрос-ответ, наводящей на некую общую идею, но ее не проговаривающей. Вроде бы просто, но так здесь почти никто не делает, предпочитая «хипстеров» и «закоротило». Идов, например, умеет говорить о себе так, чтобы это звучало абсолютно естественно. В России это практически невозможно. Тут сразу уходят либо в глухой нарциссизм, либо в неисправимое кокетство. Он признается: «Журналисты - это самые приятные мне люди в мире, кажется, что у них идеальное соответствие креативного начала профессиональному. Мне трудно общаться, скажем, с современными художниками. Я люблю людей, которые занимаются творчеством, но при этом не думают о нем как о высоком искусстве. Я не могу уйти в какую-нибудь говардхьюзовскую схиму, есть только оранжевую еду в течение года и тому подобное. Потому что на следующей неделе всегда есть дедлайн, и для меня это единственно возможный способ существования. Иначе я бы вообще ничего не делал, телевизор бы смотрел». Идов какое-то время действительно смотрел телевизор. Он приехал в Нью-Йорк в девяностые годы, отбыв энное количество лет на Среднем Западе в довольно стерильной атмосфере. Нью-Йорк еще не был вычищен мэрами Джулиани и Блумбергом - он производил впечатление предельно грязного обиталища нервных людей. Журналист переехал к своему университетскому приятелю, на диване у которого и прожил первые месяцы: «Это были времена, когда мы вообще ничего не делали. У моего друга Ари был потрясающий талант - он знал, какие видеокассеты вышли из тиража и, соответственно, ценятся коллекционерами. В тот год начал работать eBay. Там было очень мало людей, в основном сумасшедшие коллекционеры, которые продавали свой хлам. Мы ходили по барахолкам, и Ари орлиным глазом обнаруживал кассету по доллару-два и продавал их потом на eBay за тридцать-сорок. Я, в свою очередь, открыл золотую жилу, обнаружив в интернете клуб фанатов актрисы Джулии Ормонд. Их Святым Граалем был не вышедший на Западе, несмотря на все старания соответствующих лиц, фильм «Сибирский цирюльник». Я ездил на Брайтон-Бич, где продавались паленые видеокассеты с «Цирюльником», и отдавал их потом на eBay по сто-двести долларов. Проблема заключалась в том, что в брайтонском варианте поверх английского языка Никита Сергеевич сам читал закадровый текст. И американские фанаты вскоре начали обмениваться имейлами: мол, не покупайте у этого жулика, там невозможно ничего разобрать, какой-то русский болтает поверх звуковой дорожки. Таким образом моя карьера спекулянта закончилась на третьей кассете. При этом я был стажером в газете Village Voice, которая в те годы еще что-то из себя представляла, но стажерам ничего не платили, поэтому приходилось крутиться. Верхом моих амбиций была должность кинокритика. Идов из тех, о ком когда-то писал Есенин, - «американских журналистов, которые литературу вообще считают, если она не ремесло, пустой забавой». В общении с ним всегда присутствует невольный элемент трансатлантической дистанции, несмотря на непритворное идовское дружелюбие. Он, кстати, вполне искренне заботится о своей новой московской пастве. Однажды мы с ним ужинали в Бруклине, и Идов заметно нервничал. Оказалось, общий московский знакомый сообщил в фейсбуке, что намерен покончить с собой. Я махнул рукой: да ничего с ним не будет. Идов посмотрел на меня с укоризной. Нужно ли говорить, что общий знакомый, естественно, проспался, и жизнь его продолжается.
Соло на макинтоше |
ТОП СТАТЕЙ: ОПРОС:
Планируете ли Вы завести детей в ближайшем будущем? Последние добавления:
История бренда Тиффани Самые распространенные женские ошибки в макияже, раздражающие мужчин Путешествие в Швейцарию Вельветовые джинсы: все новое — хорошо забытое старое Выбор свадебного торта Термобелье — теплоизоляция организма Паттайя - уникальное место в мире для свадьбы Раз, два, три – модно и стильно Грамотный выбор курсов по макияжу Простые правила личной гигиены мужчины Как менялись стандарты модельной внешности Мода на мужские украшения в 2015 году Критерии выбора бытовой стиральной машины Детская мода в 2015 году Эти «загадочные» мужчины, или как понять мужскую психологию Трудности выбора пледа Послушный робот-пылесос Обзор античного стиля интерьера На какие болезни указывают дефекты кожи Как красиво одеваться и покорять взгляды окружающих людей |